I

Мне иногда кажется, что я не сумею заснуть больше никогда в жизни. Перед моими глазами – я их закрываю, но продолжаю видеть все, словно и не закрывал – окно, стол и чуть колышущиеся шторы. Я прекрасно помню все, что хочу помнить, каждую картинку. Все они, как фотографии. Черно-белые, до того мгновения, пока я не обращу на них пристальное внимание. Тогда они выплывают из серости, становятся яркими, объемными и я могу заново пережить все то, что переживал вчера, неделю назад, месяц, год…
Сон приходит незаметно. Подкрадывается на мягких лапах, а затем нападает, точно игривая мантикора.
Правда, понимаю я это уже утром, когда солнце играет бликами на стеклянной банке для воды: иногда я рисую акварелью.
Сегодня вечером будут «полевые испытания». Сегодня вечером будет то, что я привык делать. То, что мне нравится больше всего в этом мире.
И не так уж важно, что рисунок будет первой же понравившейся Рафаэлю модели. Мне действительно все равно кого я буду рисовать. Хотя челы – самые интересные натурщики. Их много и всегда можно выбрать интересный образ, взгляд, изгиб губ. Или черту лица, что привлечет внимание настолько сильно, что мне захочется запечатлеть её на бумаге. Излить ровными следами простого карандаша…
День пролетает быстро, а вечер приходит едва ли не неожиданнее, чем мантикора сна. Когда нужно ехать – куда, я еще не знаю – за мной заходит ассистент Монтераса Винсент. Пожалуй, это происходит как обычно, а потому и приветствие, и дальнейшая дорога не желают запоминаться, они уже набили оскомину. Лишь только тогда, когда мы подъезжаем к Битцевскому парку, и Винсент кивает мне на летнее кафе, я чувствую, что сегодня все не как обычно.
Официантка ленива и совершенно не желает работать, хотя мне, по сути, все равно. Стакан сока, какой-то десерт, я здесь не для того, чтобы ужинать. Блокнот лежит на столе и матово белые листы – немой укор моему бездействию. В зале много интересных типажей, а я все еще жду знака от Рафаэля.
Легкий всплеск энергии, едва заметная зеленоватая волна и на открытую веранду ступает молодая фея. Она немного хмурится, потому что не сразу видит удобное и главное, пустое место, но затем её лоб разглаживается и она устремляется к присмотренному столику.
Рафаэль кивает на девушку, и я беру в руки карандаш.
Иногда, очень редко, но бывает, что я проваливаюсь в темноту, когда начинаю стараться расплести клубок линий вероятности, а затем нарисовать то, что хочу видеть. Сейчас один из редких случаев, и я выныриваю из забытья уже тогда, когда карандаш мягко кладет на бумагу последний штрих.
Широко распахнутые от ужаса глаза, рот, раскрывшийся в крике, в отчаянной мольбе, скованные руки за спиной и волосы ниже лопаток, перехваченные простым кожаным ремешком. Рыжие волосы.
Меня хотят убить на глазах у Наблюдателей Великих Домов.
За то, что я убью фею.
Мне холодно, потому что выступил пот: мгновенно, на ладонях, и я вижу, именно вижу и чувствую свою смерть, и это страшно.
Крик, наконец, находит выход, и я резко сажусь.
Луна мягко стелит по полу свет, шторы у окна чуть колышутся от ветра, а темнота притаилась по углам моей комнаты.
Сон.
Просто сон.

День пролетает незаметно, а Винсента я жду внизу, у подъезда. Бордовый «БМВ» останавливается в двух шагах от меня.
Дорога мягко ложится под колеса и остается где-то позади, когда мы въезжаем в Битцевский парк.
Не сон – пророчество.
Официантка раздраженно сообщает, что сок есть только апельсиновый, а десерт остался всего один.
Пророчество.
Я осторожно загибаю уголки страниц на блокноте и жду молодую, симпатичную фею. У неё лучистые зеленые глаза, высокие скулы и узкий подбородок. Она хмурится, пока выбирает удобный столик, а затем идет к нему и берет в руки меню.
Мне даже не нужно смотреть на Рафаэля. Его кивок я просто чувствую.
Первая линия – волосы, чуть волнистые и светлые – ложится именно так, как нужно. Затем еще одна, и я начинаю привычно ощущать вихрь магической энергии. Он небольшой, напоминает ощущение при создании морока, только в несколько раз сильнее. Вихрь мгновение ждет, улавливая то, что я вижу внутри себя, а затем рисунок затягивает его, и я знаю, что именно сейчас начнут переплетаться вероятности и именно та, которую я увидел, станет основной. До сих пор ни мне, ни кому бы то ни было не удалось понять, что же на самом деле происходит, когда я рисую, когда я перекладываю на бумагу то, что не могу сказать вслух. Это похоже на инстинкт – движения, которые заложены при рождении. Дышать не учатся – дышать умеют.
Еще несколько линий, овал лица, и я понимаю, что у меня получится. Я сумею завершить этот рисунок.
Фея хмурится, она начинает чувствовать мое влияние – полевой эксперимент. Первый эксперимент на маге, а значит непредсказуемый.
Кожаный шнурок, стягивающий волосы. Рыжие волосы.
Карандаш замирает ровно на то мгновение, пока я принимаю решение. А потом я кладу блокнот на стол.

I I

- Я отойду, - карие глаза Клауса, слегка блестящие, как бывает всегда, когда он рисует, на мгновение останавливаются на моем лице. Мальчик указывает на дверь с понятными значками, и я киваю. Отказать ему я не могу – эксперимент должен закончиться доказательством того, что Клаус – уникальное оружие в руках Ордена. И чтобы у Клауса все получилось, требуется выполнять то, что он говорит. Это мы проверили не единожды ранее.
Провожаю взглядом худого подростка – ему семнадцать. По-хорошему, самое время, чтобы вступить в ряды кадетов, но Клаус не боец. Он очень слабый маг, а физической силы у него того меньше. Однако его уникальный талант перекрывает все недостатки.
Фея нервничает, видимо все-таки чувствует магический фон, хотя это странно – всплеск настолько незначителен, что нашим сильным магам приходится прилагать максимум усилий, чтобы понять, что делает Клаус, когда рисует. Вспоминая даже последнее испытание – пятнадцать пунктов – это энергия, которую маг затрачивает на простейший морок, даже меньше. Нам потребовалось тщательное сканирование, чтобы получить и этот результат. Но возможно, тот, на кого направлено воздействие, может лучше понимать, что происходит? Ведь идет работа с его судьбой.
Я надеюсь, что это не так, потому что в таком случае…
Макс кидает выразительный взгляд на часы, и я понимаю, что задумался. Прошло пятнадцать минут. Предчувствие, острое и оттого более неприятное заставляет меня вскочить и почти бегом направиться к двери туалета. Резко дергаю на себя и оказываюсь в неприятно пахнущей комнате с распахнутым настежь окном. Пустой комнате.
На короткое мгновение я надеюсь, что Клаус просто вышел чуть раньше и, возможно, свернул не туда, но потом понимаю, насколько глупо подобное предположение. Мальчик сбежал, и найти его в парке будет не просто – как только мы начали разрабатывать его талант, мы повесили на него «пчелиный рой» и закрыли для поиска. Все в целях безопасности.
- Что случилось? – Макс и Винсент заходят в туалет, чуть морщась от неприятного запаха. Впрочем, отвечать им и не нужно – оба мгновенно понимают, что произошло.
-Но почему? – возвращаясь обратно к столику и бросив на скатерть несколько купюр, Макс задумчиво берет в руки блокнот с легким наброском – основой рисунка.
- Может быть, он что-то увидел?
- Увидел бы – сообщил, - хмуро обрываю Винсента, на что помощник качает головой:
- Любой другой - да, но не Клаус. Он «вещь в себе» и не умеет быть дисциплинированным.
Проходя по веранде мимо того столика, где еще минуту назад сидела зеленая ведьма, я отдаю приказ:
- Найти. Только очень тихо!

I I I

Сейчас я мечтаю только об одном – снова проснуться и первым делом рассказать об этом кошмаре Рафаэлю. Пожалуй, только так можно было бы избежать всего того, что будет дальше. Я надеюсь, что останусь жив.
Но я сбежал, и я не представляю, что теперь делать. Это был импульс, наверное, это было правильно, потому что я не предсказатель, я художник. И если мне снятся кошмары, то это просто волнение перед первым серьезным испытанием. Я раньше не рисовал магов, не приходилось.
С лавочки давно уже ушло все дневное тепло, а деревья застилают сумеречное небо, и в парке кажется, что ночь полностью вступила в свои права. Когда-то я рисовал такое небо, это было давно, еще до того, как я впервые сумел нарисовать понравившуюся модель.
Воспоминания, как волна, шепчут по осколкам самообладания и уносят с собой в пенную глубину. Ныряю с головой и снова переживаю то восхитительное ощущение, когда я впервые сумел увидеть в самой глубине своего сознания картинку. Её не объяснить словами – это не перед глазами – даже если их закрыть, это где-то в самом центре головы, где-то там рождается видение и осознание.
Рождается вихрь вероятностей, который питается моей силой, вихрь осторожный и очень умелый – как иначе объяснить то, что он сплетает в клубок события, приводящие к тому, что я нарисую.
Надо бежать. Я не знаю почему, что мною сейчас движет, но я чувствую, что иначе мой сон станет явью. Стараюсь держаться подальше от фонарей, от пятен света и слышу свое имя. На одно короткое мгновение меня накрывает паника, а потом я понимаю, что вряд ли Рафаэль станет меня звать. Останавливаюсь, узнав голос Лукаса – я его видел пару раз, а его сестра училась вместе со мной. Лукас спрашивает почему-то про фей, а я стараюсь от него избавиться. Мне просто некогда здесь стоять.
Деревья расступаются, и я вылетаю на дорогу. Еще сотня метров, и взгляд падает на закрытый киоск. В окнах темнота, однако ролл-ставней нет, и я могу видеть сквозь стекло лежащие блокноты, ручки. Их немного, но странно, ведь обычно такие вещи с витрин убирают – значит, мне повезло.
Морок жизненно необходим, совсем немного, чтобы челы не видели, что я делаю. Разбить стекло трудно на самом деле, главное – не позволить осколкам упасть на меня, и поэтому я внимательно слежу за ними. Несколько секунд в ожидании, а потом страх пронзает стрелой, и я хватаю два первых попавшихся маркера. Стараюсь успокоиться, проверяю, как они пишут – черный и серебро – и только тогда перехожу снова на бег.
В кармане есть несколько бумажек. Деньги, их должно хватить на такси, потому что скоро, совсем скоро, этот район Рафаэль прикажет оцепить и искать меня более внимательно.
Дыхание сбивается на мгновение, когда я вижу скользящую по улице бордовый «БМВ», но уже в следующее мгновение вскидываю руку, чтобы остановить машину.
- Метро Каширская, – я не знаю, почему именно туда – мне бы сейчас на другой конец Москвы, как можно дальше, чтобы нашли не сразу, а потом, когда с меня схлынет это страшное предчувствие собственной смерти.
Дорога почти пустынна, а водитель, к счастью, не склонен к болтовне. Радио напевает какую-то незамысловатую человскую мелодию, и я медленно наполняюсь уверенностью, что у меня получится избежать казни.
Уже у самого метро чел смотрит на маркеры в моей руке и внезапно спрашивает:
- А что ты делаешь в свободное время?
- Я рисую, - внимательно смотрю в его глаза, понимая, что сейчас пугаю его красными искорками в собственных зрачках, - Я всегда рисую.
Выходя из машины, отчетливо понимаю, что спускаться в метро мне нельзя.

I V

В спокойный магический фон внезапно вплетаются нити красной энергии чудов и, спустя несколько мгновений, я ощущаю рядом нескольких рыцарей, внимательно сканирующих пространство. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что появление рыцарей как-то связано с тем, что я только что закончил последние приготовления к аркану, сдерживающему Свет, но проверить не помешает. Более того, чуды не объявляли ни о каких учениях в этом секторе или же не предупреждали об операции, а значит, случилось что-то очень любопытное, если трое достаточно сильных магов так упорно ищут себе подобного.
Отголоски сканирования касаются меня, и я не считаю нужным скрываться, а вот в эмоциональный фон чудов вплетается удивление и раздражение. Легко улыбаюсь, и, оставив авто позади, направляюсь к рыжим. Карие глаза рыцарей-мстителей смотрят с плохо скрываемым подозрением, в то время, как на лицах появляется выражение «мы тут просто гуляли». Актеры из рыцарей совершенно никудышные, но столько усилий они бы не стали тратить зря. Значит, есть что скрывать.
- Доброй ночи, господа, - выбираю тон идеально соответствующий напряженной обстановке, - Прошу прощения за вмешательство, но… По какой причине переполох?
Намеренно преувеличиваю масштабы замеченного действа, впрочем, предполагаю, что чудов, сканирующий Битцевский парк, действительно больше чем трое.
- Просто учения, - поспешно, слишком поспешно, заверяет меня старший чуд с небольшой аккуратной бородкой, и я киваю в ответ:
- Ясно. В таком случае, удачи.
Спиной чувствую взгляды, и понимаю, что попал в точку – события происходят действительно любопытные. Пожалуй, стоит в этом разобраться.
Двери «Ягуара» мягко закрываются. Номер Ортеги стоит первым в телефонной книге – для удобства. Помощник некоторое время не отвечает, а затем я слышу помимо его голоса шум дороги, незаконченную фразу Боги и почти сразу же – короткие емкие ругательства.
- Да, комиссар.
- Ортега, боюсь, вам придется немного изменить свои планы. В первую очередь, я хочу, чтобы вы проследили за осским «ритуалом» вместо Ваги, а во-вторых, у чудов что-то произошло в Битцевском парке, так что проследите, пожалуйста, и за ними. Полагаю, Бога с вами?
- Да.
- Чуды ищут чуда, если судить по спектру сканирования, значит, пусть Бога тоже поищет чуда. Только не в парке, а со стороны, скажем, - карта Города появляется перед глазами мгновенно, и я просчитываю несколько вариантов развития ситуации. Совершенно не ясно, кого потеряли чуды, но последний доклад дежурных содержал информацию о чудском подростке. А подросток вполне может быть уже далеко от парка. Интуиция вкупе с легким прикосновением к вероятностям вполне определенно указывает направление - Каширского шоссе. Ищите молодого рыцаря.
Нажав кнопку отбоя звонка, я на некоторое мгновение замираю, обдумывая сложившуюся ситуацию. Ситуация вряд ли имеет к нам прямое отношение, однако, вполне возможно, что за происшествием в Ордене может последовать что-то более масштабное. А если увязать, то, что чуды ищут своего, вероятнее всего подростка – этому стоит уделить более пристальное внимание.
Дорога мягко ложится под колеса, свет фонарей размывается от скорости; я веду авто машинально, обдумывая не только только что виденную сцену, но и массу других ходов – своих и чужих. В ближайшие несколько месяцев в Тайном Городе будет тихо, а затем…
Следующий час проходит спокойно, лишь в пятнадцать минут первого Ортега докладывает о том, что вход Света прошел как обычно, а еще он заметил троих чудов, по-прежнему сканирующих местность. Попросив Ортегу «приглядеть» за рыцарями, я понимаю, что стоит заехать в «Ящеррицу» - там как раз Птиций подготовил новое шоу. Да и возможность встретить рыцарей для откровенного разговора неплохая.
Звонок Боги, с сообщением, что он видел молодого чудского мальчика лет семнадцати, заставляет меня едва заметно улыбнуться. Все на самом деле так, как я и предполагал.
- Комиссар, мне его взять?
- Не стоит, просто постарайтесь не упустить его из виду.
- Он не доступен для поиска – я уловил следы блокирующих арканов.
- Ясно. Благодарю, продолжайте следить за ним, но так, чтобы он не понял. Сделайте вид, что просто проезжаете мимо.
Люд-охранник встречает меня мутно-зеленым взглядом и молча отходит в сторону. Фунций – метрдотель клуба - провожает к столику, как всегда, закрепленному за мной. Я заказываю бутылку вина и оглядываюсь.
Трое рыцарей сидят неподалеку от меня. В отличие от прочих гостей «Ящеррицы», они не притрагиваются к спиртному и не очень-то ждут шоу.
Когда начинается представление, я на некоторое время отстраняюсь от прочего, наслаждаясь прекрасной постановкой. Чуды напротив, не смотрят на сцену – они обеспокоены, и тонкий мобильный телефон не перестает звонить.
Очередной звонок – уже мне от Боги – и я, покинув свое место, подхожу к столику чудов.
Нам есть, о чем поговорить.

V

Мне кажется, сегодня Спящий увидел кошмар. Персонально для меня. Иначе как объяснить, что наши поиски Клауса привлекли внимание Сантьяги? Более того, нав умудрился не только понять, кого мы ищем, но еще и найти его раньше нас. К счастью, он не стал пытаться поймать Клауса, а просто сообщил нам, где художник находится, и предложил посвятить его в детали.
Здесь и сейчас мы развернули полевой штаб – достаточно далеко от последнего места, где видели Клауса, но достаточно близко, чтобы при первом сигнале найти нашего беглеца. О причинах побега я пока стараюсь не думать – это будет ясно уже позже.
- Гуго, вы же прекрасно понимаете, что вам не утаить шила в мешке. Бога ощущал странное воздействие на себя, а позже на том месте, где в последний раз видел вашего подростка, нашел собственный портрет. Не законченный в общем, однако лицо и ситуация видны очень хорошо. Я полагаю, что если бы Клаус дописал рисунок, то это можно было бы считать покушением на жизнь Боги. Именно так я склонен рассматривать деятельность вашего подростка.
- Вы преувеличиваете, – смотрю, как Гуго отмахивается от доводов нава и чувствую, что непроизвольно сжимаю руки в кулаки. Мне совершенно непонятно, о чем думал Клаус, когда рисовал этого помощника Сантьяги, а более того, мне непонятно, по какой причине Клаус не закончил работу. Вполне возможно, ему бы и не удалось убить нава, однако вряд ли он это понимал, когда начинал рисунок. Как я успел заметить во время исследований, иногда Клаус полностью теряет связь с реальностью до тех пор, пока не закончит. Гуго внимательно смотрит на нава и продолжает, - Неужели вы всерьез полагаете, что Клаус, нарисовав чью-то смерть, может кого-то убить?
Комиссар улыбается. Так искренне, что на какое-то мгновение мне кажется, что он сейчас развернется и уйдет, признав свои подозрения беспочвенными. Но черный непроницаемый взгляд темного разуверяет меня в этом.
- Возможно, и нет, однако Бога вполне отчетливо определил магическое воздействие, направленное на него. Учитывая, что никого, кроме вашего беглеца там не было, да и энергия принадлежала Карфагенскому амулету, я склонен делать вывод, что это было именно нападение. Самым примечательным в этом нападении был способ – мой помощник хороший маг, и он сумел определить что аркан, который использовал Клаус, был связан с линиями вероятности, а это уже что-то новое в Тайном Городе, не находите, Гуго?
Дэ Лаэрт хмурится, не найдя что возразить наву, а я чуть прикрываю глаза, чувствуя как неподалеку зарождается вихрь портала. Зеленый вихрь – только этого нам не хватало.
«Интимный полог» снят в одно мгновение – я не успеваю уловить кем именно – Гуго или Сантьягой – а из портала выходят Дочери Журавля и фата. Я криво усмехаюсь, подозревая, что именно их сюда привело, а затем вижу за спинами троих зеленых ведьм ту самую молодую девушку, на которую указал Клаусу в кафе. Все в сборе.
- Чем обязан? – Гуго выступает вперед, - В данный момент проводится, - он кидает короткий взгляд на стоящих навов и сдается, - совместная операция Ордена и Темного Двора, а поэтому…
- На фею Милославу было совершено покушение с применением энергии Карфагенского Амулета, - четко и спокойно отвечает фата, не сводя зеленых глаз с мастера войны, - И Великий Дом Людь требует кровь обидчика.
- Минуточку, фата Велисвета, если не ошибаюсь? – мне удается скрыть свое удивление, когда в разговор совершенно неожиданно вступает Сантьяга, - Фея, насколько я вижу, жива, здорова, и доподлинно не известно, действительно ли её кто-то хотел убить.
- Не лезь не в свое дело, нав! – фата гордо вскидывает голову, тряхнув светлыми волосами, - Покушение, к счастью, не удалось – фее удалось вовремя пресечь атаку…
«Да что вы говорите?» - мысль едва не срывается с языка, за что его прикусываю. Однако пусть лучше зеленые забываются, полагая, что все так просто. Достаточно с нас того, что нав очень близок к сути происходящего.
- Сантьяга прав, - мастер войны пожимает плечами, - Ведь у вас даже нет доказательств покушения, быть может, Милославе все это просто привиделось… Жара, переутомление…
Велисвета от подобного предположения на мгновение теряет дар речи, и я понимаю, что мне сейчас лучше отойти в сторону и, пока Гуго занят, получить обновленную информацию о поисках.
На часах без десяти два.
Думаю, к трем все будет закончено.

VI

Стена - шершавая, грязная, исписанная только челам понятными ругательствами и на ней крохотный участок свободного места. Мне нужно, чтобы они поняли, что не стоит меня искать. Я уже едва не сорвался, когда увидел того нава. Я понял, я совершенно точно понял, что он ищет меня, и едва сумел остановиться, прежде чем завершил рисунок. Это трудно. Никто никогда не сможет понять, как трудно остановиться на наброске, когда я вижу то, что сумею сделать. Это словно перестать бежать в двух метрах от финиша – вот так сразу, падая от инерции, обдирая кожу – просто перестать бежать.
Вихрь цепляет, как асфальт колени, он выдирает клочки энергии, забирая с собой, как плату за то, что я его зря создал. Но картинка казни, картинка моей смерти стала настолько яркой в тот момент, что не остановиться я не имел права. Я не хочу умирать.
А теперь мне нужно нарисовать рыцарей. Я знаю, они ищут меня, но если они меня найдут – я буду защищаться.
Штрих, еще один – лица по памяти. Деревья вокруг и ветка, сломавшаяся от собственного веса. Но не смерть я хочу видеть, не смерть. Просто ранение, просто отпугнуть.
Я делаю такое в первый раз, у меня никогда раньше не стояло столь трудной задачи – удержать вихрь в двух дюймах от смерти, соскользнуть в иную вероятность.
Рисунок закончен, и я, на короткое мгновение ощутив слабость, снова бегу. Куда – не знаю.
Асфальт под ногами в редких выщерблинах, в груди немного покалывает – я раньше столько не бегал. А перед глазами туман и изредка вспышки боли. Той боли, которая не ушла. Я её вижу перед собой, я вижу свой же рисунок со своей казнью, и мне страшно так сильно, как никогда ранее.
Впереди всплеск темной энергии, но слишком неожиданно и близко, и я едва не натыкаюсь на высокого нава. Я замираю, стремясь понять, что мне теперь делать, но нав не двигается с места. Он смотрит на меня внимательно, в упор, и его черные глаза на короткое мгновение кажутся мне бездонной пропастью, а потом я снова срываюсь с места.
Но я знаю, я просто знаю, что он звонит кому-то. Я вижу, оглянувшись, как он что-то говорит в трубку, не сводя с меня взгляда.
Наручные часы показывают почти половину третьего. Мне кажется, что все будет не так, как я увидел, я умру не под равнодушным взглядом наблюдателей, меня просто пристрелят навы или люды, как бешеного пса. А Рафаэль будет стоять в стороне и смотреть.
Перекресток.
Скрещенные судьбы, скрещенные дороги. Я сжимаю маркеры и не могу отвести взгляда от целой делегации встречающих. Люды, навы и Рафаэль с Гуго дэ Лаэртом. Я раньше видел Гуго в мастерской Иллюзий, он приходил ненадолго, о чем-то говорил с Мастером, а я еще думал тогда, что нарисовал бы его – просто красками, потому что мастер войны похож на моего отца.
Гуго делает шаг вперед. Рафаэль на полшага позади, но они идут ко мне. Они что-то говорят, и смысл их слов не сразу становится мне понятен. Они просят меня остановиться, говорят, что мне ничего не грозит, что все будет хорошо, а я читаю во взгляде той феи, которую рисовал в кафе, ненависть и не верю им. Зеленые потребуют моей смерти – потому что я пытался убить фею.
Рафаэль обращается ко мне по имени, и я делаю шаг назад. Стойте там! Не подходите!
Предчувствие темноты подкрадывается, как сон, на мягких лапах, чтобы напасть внезапно, ударив паникой по ощущениям.
- Нет! – я кричу на чудском, на том языке, что пела мне колыбельные мама, на том языке, на котором говорил мой отец, - Я не хочу умирать!
- Успокойся, Клаус, никто не собирается…
Продолжение ответа тонет в темноте, и только тогда я понимаю, что меня обманули, а тонкое жало в шее – не комариное. Это дротик, который претворяет все мои кошмары в жизнь.
Нет!..

Эпилог

За широким столом могло разместиться с десяток персон, однако в огромном помещении конференц-зала сидели только шестеро.
- Полагаю, все заинтересованные лица уже собрались, - комиссар Темного двора, как всегда в белом элегантном костюме на правах инициатора встречи взял первое слово, - Итак, насколько я помню события вчерашней ночи, у Великого Дома Людь имеется претензия к Ордену. Не так ли?
Фата Велисвета кивнула, а сидящая рядом с ней молодая фея едва сдержалась, чтобы не ответить вслух. Но не позволила себе лишних слов, рядом с наставницей.
- В свою очередь, как представитель Великого Дома Навь, могу заметить, что и у нас есть определенные вопросы к Гуго дэ Лаэрту и Рафаэлю Монтерасу, относительно Клауса де Бьера.
Глаза фаты на мгновение вспыхивают скрытым торжеством – она считает эту битву выигранной.
- Какие требования вы выдвигаете? – мастер войны, чуть нахмурившись, смотрит на светловолосых женщин, стараясь говорить ровно.
- Смерть. Клаус собирался убить фею Милославу, более того, делал это намеренно.
- Это неслыханно! Попытка убийства, это еще не… - Рафаэль даже подался вперед, стараясь донести свою мысль до оппонентов, однако мастер войны резко одернул его назад.
- Разумеется, но Клаус опасен. Эрлийские врачи три часа назад дали заключение относительно его психического состояния.
- Какой вердикт? – Сантьяге легко сымитировал заинтересованность, предлагая Велисвете произнести вслух то, что все уже прочитали ранее.
- Он социопат, помимо этого…
- Хватит! На данный момент фея Милослава жива и здорова. То, что Клаус пытался её убить – не доказано, а вы все равно требуете его смерти. Это даже не подлежит обсуждению. Клаус пройдет курс лечения и после этого…
- А после этого вы снова выпустите его убивать? – нав позволил себе на йоту повысить голос, чтобы заставить замолчать Гуго и Велисвету, а затем уже спокойно продолжил, - Смерть этого чуда вполне была бы хороших выходом для всех Великих Домов, поскольку уже в свои семнадцать Клаус сумел создать любопытный прецедент. Однако у Темного Двора есть несколько иное предложение, и, полагаю, оно устроит почти всех.
- Почти? – Рафаэль внимательно посмотрел на нава.
- Да, почти. Вряд ли оно придется по вкусу самому Клаусу, но при выборе, где на одной чаше весов смерть, жизнь чаще всего побеждает, - Сантьяга слегка улыбнулся, - Не так ли, господа?